Интервью с ветераном

НА ФРОНТ – ТАКОЕ НАСТРОЕНИЕ!!!

Идя на интервью, я уже знала, что мне предстоит встреча с участником непосредственных боевых действий. В душе творилось что-то непонятное, не говоря уже о голове, в которой роилась масса мыслей и вопросов.

Алексей Семёнович Завальнев ждал меня в университете, в своей маленькой технической коморке. Ещё договариваясь о встрече, поговорив с этим человеком, я поняла, что меня ожидает достаточно интересная беседа с интересным и добрым человеком. Улыбчивый Алексей Семенович радушно встречал меня и охотно согласился поговорить.

Что вас интересует? – удивил меня, пришедшую задавать вопросы, хозяин этой маленькой, сплошь заставленной железками и заложенной болтиками, винтиками и всякими приборчиками коморке. Подскажите, с чего мне начать? У вас ведь наверное есть какие-то вопросы.

– Конечно, Алексей Семенович, давайте начнём с самого начала, с детства, с Родины, с Вашего довоенного прошлого.

Родился я в Ильинском районе Смоленской области, в деревне Кукуево в 1926 году. В семье нас было шестеро:пять братьев и сестра.  Отец был лесником, а мама работала в колхозе. – Как-то совсем скромно ответил ветеран. Я была удивлена и даже немного напугана, обычно, ветераны охотно и много повествуют о довоенном, а тут такие немногословные пояснения.

– У Вас, наверное, интересное было детство с отцом лесником? – поинтересовалась я, даже наверное скорее для себя, нежели для интервью, ведь сама, имея деревенские корни, знаю, какой это «наркотик» - лес.

– Ну, да! Что было, то было! –  произнёс мой собеседник и погрузился в задумчивость.

Меня всегда больше всего при общении с, убеленными сединой ветеранами, поражала их манера, некое особое умение говорить о довоенном. Вроде и слова простые и обычные, и это прошлое тоже не безоблачное, но оно какое-то особенное. Такое чувство, что ценнее и нужнее эти воспоминания, и свет от них ярче, и греют они лучше… Хотя, это, конечно, не так! И это, трогает до слёз, порой расстраивает.

– Как я поняла, война Вас встретила дома. Расскажите, сколько Вам было лет, как для Вас начиналась война?

Когда началась война, мне было 16 лет. В советское время, летом были, так называемые, «маёвки». В тот день мы возвращались с очередной такой «маёвки» и в районе (г. Ильинск – районный центр в Смоленской области.) услышали выступление советского руководства о том, что Германия напала на Советский Союз. В то время прямо на улицах, на столбах, висели «тарелки», которые были аналогом радио. Вот по ним эту информацию и передали. Я хорошо помню, как много народа собралось тогда на улицах города, люди что-то обсуждали. А мы? – как будто у кого-то невидимого, а скорее у самого себя, спросил ветеран. А мы подростки не понимали, что такое – эта война, послушали и пошли домой. – Алексей Семенович даже ухмыльнулся, толи вспомнил свою ребяческую непосредственность и наивность, толи ещё от чего-то, и продолжил.Уже когда мы шли домой, а жили мы где-то в километрах трёх от района, в небе появились самолёты. Мы не смогли рассмотреть, чьи они были, наши – советские, или их – немецкие.

Как только мы пришли домой, естественно, первым делом всем рассказали об услышанном. И буквально в тот же день начали приходить повестки военнообязанным, появилась паника. По деревне пошли слухи и панические разговоры: «Что делать? Что будет? Куда бежать?» Отец нам всем ясно сказал: «Ничего не делать, никуда не бежать, жить, как жили. Просто молчать и следить за событиями.»

Вечером нам стало известно о том, что немцы бомбят Киев. Так закончился наш первый день войны.

На следующий день отец ушел, и мы остались одни. У нас было спокойно, только самолеты иногда летали. Поэтому и правда, сначала жили, как раньше, только больше читали и слушали о событиях на фронтах, смотрели фильмы о войне. Вот, насмотревшись фильмов, нам и захотелось всем на фронт. Мы даже в военкомат ходили. Но что нам могли там сказать, 16-тилетним парнишкам: «Сидите дома!»

– Когда произошла первая встреча с немцами?

Впервые немецкую армию мы увидели примерно через месяц, после начала войны. Они заняли город, район. Мы видели их огромную боевую мощь: танки, пушки, мы знали, что они уже покорили, без малого, всю Европу.  Они казались грозным, мощным противником, которого, не победить.

В деревне даже разговоры пошли, что мы проиграем, от этих разговоров не становилось проще.

Алексей Семёнович встал… Как-то неожиданно, но достаточно легко и просто. Его последние слова прозвучали для меня как-то странно, в них не было страха,  волнения, переживания, разочарования, не было обреченности… В них не было ничего, что могло бы говорить о том, как же он сам тогда отнёсся к такого рода слухам. А он тем временем пока я думала, какой же смысл скрывается в последней фразе, подошел к окну, потом обернулся, улыбнувшись, посмотрел на меня и продолжил.

Но был у нас в то время учитель, который всегда повторял: «Ребята, не волнуйтесь, мы победим!» - с нотками задора сказал ветеран.

Когда немцы продвинулись к Москве, в деревне появилась немецкая жандармерия. Они забирали парней из деревни и уводили в Германию. Так поступили и со мной, и со всеми моими друзьями. Нас поставили в колону: конвой с собаками в начале колоны, и в конце.

– Вас забрали в Германию? – немного удивилась я, ведь идя на интервью, была уверена, что этот человек был в действующей армии, воевал на фронте.

Нет. От деревни до железной дороги было километров сорок. Дорога проходила по лесу, причем по самым густым его участкам, в стороне текла Западная Двина. Мы знали, на воде собаки след не возьмут, поэтому договорились, как только дорога пойдет густым можжевельником, бежим в лес, затем по Двине, а там опять в лес. Хорошо, что в конвое было всего два человека. Поэтому наш план удался. Немцы стреляли, но мы не понимали, стреляют они в нас или просто в воздух, мы просто бежали. За нами спустили собак, но они оказались бесполезными, когда мы пошли по реке. Переночевали в лесу, вернулись домой в деревню и некоторое время жили в бане, потому что в районе всё ещё стояли немцы.

– И долго вы прожили в бане?

Да нет, нам повезло. Уже через двое суток наши форсировали Двину, полицаи ушли, и мы смогли вернуться домой.   

– Ваш район освободили?

У нас было какое-то непонятное положение: немцев у нас не было, но и наши ещё не пришли. Постоянно летали вражеские самолеты. Такое положение сохранялось до осени 1941 года. В декабре пришли наши, а немцы отступили к Велешу, это город под Витебском. Вот сейчас можно смело сказать, что нас освободили.

Помню, утром проснулись, а в деревне – наши, мы узнали это по красным звездочкам на шапках, ведь они были в белых халатах и единственное, что их выдавало – наши звёзды. – Говори л ветеран, улыбаясь.

У нас в районе в школе небольшой немецкий гарнизон стоял, а нам наши сказали, что они школу сожгли и немцев уничтожили. Мы даже не поверили сначала и поехали на лыжах проверять. Нас удивило то, что мы увидели: школа догорала, везде трупы немецких солдат, много техники, оружия, боеприпасов. Немцы убегали кто как мог, бросая всё. В брошенных машинах оказалось продовольствие, мы некоторое время ходили туда, собирали еду и носили домой. Это был 1942 год. В этом году снова открылась школа.

– Я знаю, что во время войны Вы служили в действующей армии, как и с какого времени начинается Ваша армейская жизнь?

В 1943 году призвали моего старшего брата, а в конце года и меня. Я попал на Урал в город Молотов (ныне Пермь) в учебное подразделение, где готовили армию для войны на Востоке, с Японией. Нам  так и сказали, что с Германией справятся уже и без нас, так как бои шли уже на территории зарубежных стран, наша задача – Япония. Занятия проходили до июня месяца, из нас готовили командиров орудия.

Потом нас построили и объявили, что в Беларуси готовится большая операция и туда просто необходимо пополнение. Но всё это было в добровольном порядке, нам сказали: «Кто желает на фронт – три шага вперед». И получилось так, что мы даже не раздумывая, почти всем строем, на месте осталось только человека три, шагнули вперед. Мы хотели на фронт, воевать – настроение было такое.

Нас завезли на станцию и под прикрытием самолётов отправили до Москвы без остановок. В Москве нас покормили.

Знаете, на меня такое впечатление произвела столовая, в которой нас кормили. Кажется, война, паника, страдания, везде так плохо, а тут всё чисто, убрано, официантки обслуживают, музыка звучит. Такое впечатление сложилось, что и нет ничего, никакой войны, и так хорошо стало. – Ветеран опять задумался, а на лице появились следы умиления.     

Дальше нас отправили в Минск и уже там распределили кого куда. Я попал в самоходную дивизию, в звании сержанта, и был командиром орудия. Уже там мы узнали, что эта великая операция называлась – Багратион, в ходе которой освобождалась Беларусь. Минск освободили до нашего прихода. И боевое крещение я прошел уже за его пределами. Мы двигались в сторону Бреста, достаточно быстро, но остановились в районе Кобрин-Жабинка. Тут меня, как человека, хорошо разбирающегося в технике, забрали в артиллерийские мастера. Однако, когда экипажи выходили из строя, нас привлекали в бой.

Что такое фронт, я узнал под Брестом. Когда наши форсировали Лесную, мы должны были с самоходок прикрывать пехоту в районе Малой Курницы. Наше прикрытие оказалось не только эффективным, но и неожиданным для немцев. Мы смогли остановить наступление танков. Немцы не ожидали такого мощного противостояния, а у нас было 16 самоходок – всё это сила.

После выполнения этого задания с дивизии нас отправили в Брест, в крепость, где ещё оставались немцы. На самоходках мы подвозили сражающемуся там полку наших боеприпасы и продовольствие, потому что любая другая техника легко сбивалась немцами, которые прочно закрепились на лучших огневых точках в крепости, а самоходки – бронированные. Всё это Первый Белорусский фронт. А когда немцев «выкурили» из Бреста нашу 130 стрелковую дивизию передали на Третий Белорусский фронт, мы перешли в наступление на Кёнигсберг (Восточная Прусия).

– Насколько, я понимаю, дальше был Берлин?

Да, но не сразу. В Прусии мы остановились на пополнение, где должны были простоять недели четыре, но пополнения мы так и не дождались, нас снова бросили в наступление и теперь уже на Берлин.

– Расскажите о Берлинской операции.

Что и говорить, операция очень серьёзная, поэтому проходила очень сложно. В окрестности Берлина были «подтянуты» огромные силы: море солдат, оружие, боевая техника.

Как сейчас помню, наступление начиналось ночью, поэтому были включены, свезенные к тому времени прожектора, которыми самолеты в небе высвечиваются. Было такое впечатление, что солнце взошло, так светло было. И эти прожектора установили по наступлению, то есть в спину нашим солдатам и в лицо немцам. Получилось, что их мы ослепили. Так мы успешно продвинулись к Берлину.

– Как воевалось под Берлином?

Ну, тогда уже как-то попроще было. Конечно, опасность чувствовалась, но было весело от того, что война идёт к концу, что мы победили. 7 мая солдаты, кто желал, могли поехать к рейхстагу. Он был сильно разрушен, мы с товарищами хотели попасть в казематы, но нас не пустили, немцы ведь ещё сопротивлялись. Мы, естественно, нацарапали на стенах свои фамилии, «Мы из Беларуси».

8 мая нам объявили о капитуляции Германии, но для нас война не закончилась, нас «перекинули» в Чехословакию.

Чехи хорошо нас встречали, несли кушать, бросали цветы. Мы остановились под Прагой для подготовки к штурму, но, как оказалось, мы не успели, Прагу уже освободили. Через полтора месяца нас вернули в Германию, а ещё через два – домой.

– Расскажите о своих чувствах по возвращению.

Это, конечно словами не передать. Встречали нас дома очень хорошо: со слезами, цветами, музыкой, несли кушать.

– Что было дальше?

Нас, вообще, как я говорил в самом начале, готовили для войны с Японией. Поэтому следующие два месяца мы готовили технику и себя в наступление на Японию. Но и тут мы не успели, японскую армию разгромили и без нас – мой собеседник заулыбался, и мне даже показалось, что последние слова прозвучали с некой иронией в голосе. Но, в принципе, я понимала, что он, наверное, был рад разгрому армии в Японии, и что они туда не попали. Ведь им молодым уже с лихвой хватило смертей и ранений, выстрелов и взрывов, наступлений и «перебросок».

– Что вам ещё рассказать? – вернул меня в реальность Алексей Семенович.

– Расскажите о послевоенной жизни, – растеряно попросила я, испуганная собственной задумчивостью.

Я прослужил с 1944 года семь лет. И вот в 1951 пришел приказ командования о том, что все военнослужащие, кто имеет образование выше семи классов и правительственные награды могут быть приставлены к присвоению офицерских званий. Я попал под эту категорию и получил звание младший техник-лейтенант. Остался в армии, служил в Оранчицах, потом в Слобудке Пружанского района. Закончил Тамбовское техническое училище, потом Пензенское училище и служил в Бресте на должности начальника вооруженного танкового полка. Прослужил до 1970 года. После увольнения из армии, устроился работать в университет (тогда ещё институт), где и работаю до сих пор (уже 35 лет) в должности  техник-механик в отделе технических средств обучения.

– Алексей Семёнович, расскажите, пожалуйста, о людях, которые окружали вас, о друзьях, боевых товарищах.

Друзей, знакомых, товарищей очень много и очень сложно выделить кого-нибудь. Но был у меня боевой товарищ Воцка Игнат, родом с Винницкой области. Он нам вроде деда был, хотя ему было лет сорок пять, наверное. Был у нас с ним один случай интересный: я – высокий и голова у меня из-за орудия всегда торчала по шею. Как-то мы в наступление собирались, а он мне и говорит: «Ты всегда без каски ходишь, надень, а то голова не прикрыта.» Я тогда посмеялся, но каску, немецкую, кстати, нашел и надел. И что вы думаете в том же бою пуля в каску попала. Вот так Игнат мне жизнь и спас. Он когда увольнялся, я все свои запасы ему отдал, как лучшему товарищу. Мы потом ещё некоторое время переписывались, а потом потерялись.

Был ещё один – Лукашенко Александр (и тут я сначала удивилась, а потом рассмеялась вместе с дедушкой Лёшей.) Да, вот такой интересный у меня боевой товарищ. Он был сержант-химмастер. Мы с ним вместе 7 лет служили, а потом он уволился, а я остался в армии. Тоже долго переписывались, но сейчас связь уже потеряна.

А вообще, друзей очень много, но разве всех перечислишь?

– А семья?

С женой я познакомился в Гомеле. Теперь у меня 2 детей (сын и дочка), 3 внука, внучка и 2 правнучки. Семья разрослась, я богатый человек, только мужчин нас уже 10 человек – с гордостью говорил о своей семье Алексей Семёнович.

– Что бы вы хотели пожелать нам, молодому поколению.

Люди того, военного поколения, желают лишь одного, что б не было войны. А ещё, хочется, что б вы брали пример с нас, старшего поколения, ведь мы имеем большой жизненный опыт и можем помочь.

Желаем, что б вы были достойными наследниками, ведь всё, что мы сделали, сделано для вас.

– Спасибо Вам большое, Алексей Семёнович.

Я шла домой, а меня просто переполняли чувства. Я даже не могла определить с точностью, что за палитра у меня сейчас в душе, что же там творится?! Лишь одно я знала точно: мне безумно понравилась эта беседа, и мне захотелось передать каждое слово, каждую эмоцию в разговоре.

А потом, вместе с фотографиями, которые я попросила принести Алексея Семёновича, мне пришло письмо. Письмо, прочитав которое понимаешь, что такие слова может написать только человек, знающий, что такое потеря, боль, печаль, разочарование, война. Человек, который искренне переживает за наше настоящее и будущее. Человек, который понимает, что сейчас, как никогда раньше, нам необходимо их наследие, ведь каждое слово, сказанное ими может оказаться последним, а каждое это слово – на вес золота, каждая их судьба – бесценна, ведь учит вечному. А вот строчки из письма:

«Надо с детства приучать детей к физическому труду, доброму отношению к старшему поколению, состраданию, помощи больным.

Хотелось бы, чтобы в школе больше внимания уделяли здоровому образу жизни, эстетике.

Думаю, наше детство было интереснее, чем сейчас у детей. Мы сами придумывали разные игры, больше времени проводили на свежем воздухе, ходили за грибами, ягодами. Зимой строим снежные горки, крепости, долго играли в снежки. И редко кто болел.

А сейчас дети в основном сидят за компьютерами, телевизорами, мало двигаются. Чаще болеют.

Ведь чем больше будет здоровых и умных детей, тем здоровее будет наша страна».

Анна Лось, студентка юридического факультета